«Ах, обмануть меня не трудно! Я сам обманываться рад!»

Обман - прежде всего, это ложь диффузная, неизменно пристутствующая на периферии сознания. В таком виде обман предстает как экзистенциальный модус "пристутствия" (Dasein), иначе - является некой фоновой субъективирующей практикой. В культурной среде репрессиям подвергается лишь наиболее грубая ложь, ведущиая однозначно к пагубным последствиям. Неочевидные и утонченные формы лжи, напротив, легитимируются. Будучи погруженным в такую непростую конфигурацию социальных практик лжи, человек соответственно формирует у себя ложь-сознание (термин А.Секацкого), позволяющее ему не пасть жертвой лжи в этих непростых условиях.

Лишь знающий истину узнaет обман. Поскольку ложь - это практика, то простым предъявлением истины как знания ничего не добиться. Очевидно, истина по отношению ко лжи дожна выступать как некая контр-практика, т.е. речь идет о со-бытии истины (термин А.Бадью; кстати, он же и предлагает в качестве таких событий четыре варианта: искусство, наука, политика и любовь). Уместно заметить, что истина выступает как объективирующая практика лишь по отношению к самообману (практике субъективации). Столкновение практик установления истины с практиками лжи и (само)обмана, как видим, придает неустойчивость всей конструкции. Фиксируя какой либо из ее элементов как ложь или истину, нам соответственно необходимо выработать практику установления истинности или ложности ее подвижных элементов. Например, личность в эпоху постмодерна конструирует субъективный нарратив, локализованный в собственном мировосприятии, - мифологему. Это конструирование (не важно, сознательное оно или неосознаваемое) есть субъективирующая практика, причем она выступает как событие истины. Соответственно, всякие объективирующие практики будут заведомо ложными (СМИ врут, политики не выполняют своих обещаний, наука не дает целостной картины мира, Бога нет и т.д.).

Уместно подчеркнуть, что истина - это не то, благодаря чему фальсифицируется ложь, а лишь результат процесса борьбы с ложью. Ровно как и ложное высказывание - не искажение действительности, а результат сопротивления истине. Иначе говоря, мы рассматриваем ложь и истину не как противоречащие высказывания, а как две взаимодействующие практики. В частном случае, если имеются в виду дискурсивные практики, истина и ложь - это, конечно, высказывания, хотя и здесь не все так просто.

Муж возвращается домой под утро и решается сказать всю правду. Жена встречает его:
- Где всю ночь шлялся?
- Был у любовницы...
- Ах ты скотина, зачем мне врешь? Опять всю ночь в преферанс резался!

Интересно, ведь жена уверена, что именно у любовницы ее муж время не проводил ,-)

Получается все также, как у А.Секацкого: обман и сопротивление обману являются онтологическим условием реальности Я - меня обманывают, следовательно, я существую.

Теперь можно инвертировать полученное суждение и посмотреть, что получится. А получится то, что самообман - это условие существования мира: я вру себе, следовательно, мир существует.

tbc

mauvais foi - "дурная вера" или Сартр о самообмане

Самообман будем понимать как сознательную манипуляции в сфере видимого на основе укрытия чего-либо в сфере невидимого. Впадание в иллюзию происходит неосознаваемым образом. Об этом пока не будем, поэтому оставим в стороне критику фрейдистской точки зрения на самообман-иллюзию, в которой есть обманутый, но нет обманщика. Сартр строит свои рассуждения в рамках двух оппозиций: рефлексивного и до-рефлексивного cogito, подлинного и неподлинного бытия.

Немного определений и концептов в сокращенном виде.
Бытие-в-себе - действительное, подлинное бытие.
Бытие-для-себя - битие, каким оно явлено cogito.
У Сартра человеческая реальность «есть то, чем она не является, и не есть то, чем она является», говоря проще - проекция самого себя в ничто.

Вера самообмана призвана установить до-рефлексивную взаимосвязь между бытием-в-себе и битием-для-себя.
Проблема в том, что вера - это бытие, которое ставится под вопрос в своем бытии, ведь удостоверение разрушает веру (как у Тертуллиана: верим [до тех пор пока] абсурдно). То есть: вера всегда недостаточная вера, всякой вере сопутствует сомнение. Доводя эту конструкцию ad absurdum, можно так и записать: верить - значит не верить. Именно поэтому вера так или иначе ведет к неподлинному бытию.

Далее интереснее. Если человек легко принимает свою реальность, т. е. становится тем, чем он не является, и отрицает то, чем он является, то отпадает всякая надобность в вере. Но тревога, вызванная пристутствием ничто в человеческом бытии, все-таки требует веры. Таким образом вера-самообман выступает как механизм избегания в бытии-для-себя собственного бытия-в-себе, избегание присутствия ничто. Но верить - значит не верить, а вера самообмана избегает еще и собственного неверия, поэтому Сартр называет ее mauvais foi - "дурная вера".

Итог: самообман требует от сознания быть тем, чем оно не является, чтобы им не быть.
Ничем не лучше (и не хуже) противоположность самообмана - правдивость, требующая от сознания быть тем, чем оно является, чтобы им не быть. Как пишет Сартр, «правдивость стремится бежать от глубокого распада моего бытия к состоянию в-себе, которым она должна быть и совсем не является им. Самообман стремится бежать от состояния в-себе к глубокому распаду моего бытия»

tbc